Завьялов Василий Петрович

Завьялов Василий Петрович - родился 5 марта 1931 г. в Алтайском крае. Детство и юность прошли в Кемеровской области, студенческие годы - в Томске. Василий Петрович в своей жизни многое успел, повидал, испытал: был шахтёром-проходчиком в шахтах и карьерах Кузбасса, геодезистом в сибирской тайге, на реках Лене, Оби, Вилюе, Алдане, в Саянских и Верхоянских горах, даже на Колыме. В 1955 году с дипломом геодезиста начал работать на Якутском аэрогеодезическом предприятии. Через десять лет, в конце 60-х годов прошлого века с северных краёв вернулся в Кузбасс. Приехал в Березовский, более пяти лет работал на инженерных должностях. Окончил высшую партшколу. Большие литературные способности позволили ему публиковаться. Стал одним из первых сотрудников городской газеты, где работал корреспондентом и заместителем редактора. В 70-х годах уехал в Пензенскую область, где жил и работал в городе Кузнецке: корреспондент многотиражной газеты "За прогресс", корреспондент городской газеты "Кузнецкий рабочий", собственный корреспондент газеты "Пензенская правда". Исходная информация о поэте нашлась в Интернете (электронной версии городской газеты Кузнецка от 7.01.2004 года). Для поколения шестидесятников, к которому принадлежал Василий Завьялов, весь его жизненный путь - романтика. Но его на самом деле может пройти только сильный духом, несгибаемый человек. Эта его стойкость и проявилась в такой неспокойной профессии, как журналист. А лирику он воплощал в стихах, которые писал всю жизнь. Издал несколько сборников. Первый - "Малиновый журавль" - вышел в Кемеровском издательстве. "В нашем Кузнецке нет и не было поэтов, равнозначных Василию Завьялову, а его творчество - факел, летящий в будущее," - говорится о поэте в газетном материале, посвящённом теперь уже его памяти.

Из палатки утром выйду,

Из сумы ведерко выну,

Улыбнусь я солнцу сонно

И помчусь к реке со склона.

По траве густой, ворсистой,

По траве, такой росистой...

И ведерко озорное

Рассмеётся вслед за мною,

Звонким хохотом зальётся,

В речку с ходу окунётся.

Как стекло - расколет вдрызг,

Вскинет к солнцу бисер брызг,

Звякнет дном и захлебнётся,

Мелочь рыбья прочь метнётся.

А потом и я, как гусь,

В речке той пополощусь.

От струи её кипучей,

От воды её колючей

Сгинет сон, умчится лень,

Как испуганный олень.

Освеженный, обновленный,

Встану на берег зелёный,

Гляну в солнечную высь:

- Здравствуй, утро!

Здравствуй, жизнь!

Берёзовский в 70-е

Минула полночь.

Ветер зол и хлесток.

На улицах бесчинствует пурга.

Наш город, угловатый, как подросток,

Спокойно спит, закутавшись в снега.

Мне видно сквозь узор морозных кружев,

Как гаснут в стылых окнах огоньки,

И у обочин горбятся от стужи

В сугробах молодые топольки.

А ветер бьет их, налетев с разбегу,

А ветер рвет, как разъяренный дог.

Но и во сне, подобно человеку,

Растет, растет наш юный городок.

Прислушайтесь, как днями и ночами,

И в ведро, и в ненастье, и в пургу

Мужающими крепкими плечами

Все дальше отжимает он тайгу.

Пусть, если отмести пустую фразу,

Здесь нет пока чарующей красы -

Но и Москва построилась не сразу,

Как говорили часто на Руси.

Пусть впереди и пот солено-горький,

Тоска дождей и снега кутерьма -

Но взгляньте-ка, как встали на пригорке

В осинник забежавшие дома.

В грядущее взгляните ясным взором,

Сквозь годы, не сквозь тридевять веков:

Вон средь лесов лежит красавец-город

Строителей, поэтов, горняков.

Пусть скептик улыбнется тут. Напрасно.

Нет, я не нафальшивил ни на грош,

Другие, может, древностью прекрасны,

А этот город юностью хорош.

Весеннее

Вьюга злиться перестала,

Ветер легок на ходу.

Солнце лунки пролизало

В голубом озерном льду.

На дорогах в след широкий

Набралась вода уже,

И оттаивают строки

О любви в моей душе.

О моей весенней грусти,

Не открытой никому,

И о том, как мчатся гуси

Вновь к гнездовью своему.

А за ближнею лощиной,

Километрах в трех иль двух,

Греет холм свою плешину,

Скинув заячий треух.

Монтажники

То прицепившись к балке ловко,

То на весу, то на боку,

Не парни - дьяволы в спецовках,

Они работают вверху.

Верней, не дьяволы, а маги,

Еще вернее - мастера.

Их куртки плещутся, как флаги,

Над стройкой с самого утра.

Металл звенит, поет и стонет,

Звучит, как праздничный аккорд,

Под их мозолистой ладонью,

Большой и жесткой, словно корд.

А рядом ветер бьется шалый,

А рядом солнце в облаках.

Все, до последней гайки ржавой,

Перебывает в их руках.

Все оживится в пальцах грубых,

Где въелась ржавчины пыльца.

Как вены, вытянутся трубы,

Моторы вздрогнут, как сердца.

И ясным светом лампы брызнут.

И под высоким потолком

Затараторят механизмы

Своим железным языком.

Настанет день - обычный, скромный,

Когда сквозь этот лязг и гуд

Вслед за комиссией приемной

Ребята по цехам пройдут.

И враз, окинув все глазами,

Быть может, усомнятся вдруг:

- Неужто, сделали мы сами

Все то, что есть теперь вокруг?!

И после долгих дней работы

Прорвется вдруг из глубины

На лица, светлые от пота,

Сознанье собственной цены.

Малиновый журавль

Четвёртый день по вечерам

Над засыпающей долиною,

В лучах заката весь малиновый,

Тревожно носится журавль.

И плачет, и зовёт, и сетует,

Над сонной мечется водой,

Как чьё-то сердце, вдруг задетое

Непоправимою бедой.

Бедой, никем не разделённою.

Лишь вторит где-то вдалеке

Глухой тайги тоска зелёная

Его малиновой тоске.

И мне утешить птицу хочется,

Пригреть, как малого птенца.

Его мужское одиночество

Я разделяю до конца.

Незарегистрированным пользователям доступны комментарии только из системы "Вконтакте".
Пожалуйста зарегистрируйтесь.