М. Агеев. "РОМАН С КОКАИНОМ"

Старый мой текст. Из того периода когда у меня было желание и время читать книги. Оставлю его и здесь.

М. Агеев. "РОМАН С КОКАИНОМ"



В 1934 году в прессе эмигрантов, бежавших после октябрьской революции из Советской Республики, появилось произведение "Роман с кокаином" неизвестного никому автора Марка Агеева. Повесть-загадка наделала много шума в эмигрантских кругах, но кто этот автор, судя по всему скрывающийся под псевдонимом, так никто и не узнал тогда. О книге благополучно забыли. Но спустя полвека эту повесть переиздали на разных языках и, по сути, наряду с произведениями Набокова она вошла в классику эмигрантской прозы 20 века.

Повесть охватывает период жизни главного героя Вадима Масленникова от времени накануне первой мировой войны до первых послереволюционных лет. Герой этот, вначале избалованный жестокий к обедневшей матери гимназист, начинающий познавать жизнь, ее греховные удовольствия. Он постоянно балансирует между хорошим и плохим. То испытывает какие-то действительно чистые порывы души, жалость к людям, доброту, то, наоборот проявляет удивительную жестокость, и даже подлость. То протягивает руку дружбы почти исключенному из гимназии за осуждающие участие Российской Империи в первой мировой войне речи гимназисту, то тут же убегает. Соблазняет восторженную девочку, но намеренно награждает ее венерической болезнью. Как сам говорит герой, с одной стороны, влюбленное желание обнять весь мир, с другой стороны, дикое желание этот мир разрушить.

Герой влюбляется, но сберечь эту любовь он не в состоянии. Физически любить у него получается тогда, когда любовь духовная уже умерла или задушена им же. Чем грубее и циничнее он, тем сильнее плотские удовольствия.

Терпя такое фиаско в любви, в поисках способа забыться, герой начинает употреблять кокаин. Здесь надо сказать, что в то время кокаин почти свободно продавался в аптеке, использовался как болеутоляющее средство. Затем его стали продавать только по рецептам. Но все равно достать его было достаточно просто. Как вспоминал Александр Вертинский: кокаин был проклятием их молодости. Им увлекались многие. Актеры носили в жилетном кармане пузырьки и "заряжались" перед каждым выходом на сцену. Актрисы носили кокаин в пудреницах. Поэты, художники перебивались случайными понюшками, одолженными у других, ибо на свой кокаин чаще всего не было денег.

Употребляя кокаин, герой приходит к порочным выводам о равнозначности добра и зла. Также высказывает, на мой взгляд, очень интересную мысль, объясняющую причины падения людей в бездну наркотического тумана навсегда. Мысль чрезвычайно проста и от этого удивительна. Она порочна, но дает верный ответ, почему тот, кто начал употреблять наркотик (не обязательно кокаин), не может вернуться назад.

Для человека важны не события в окружающей его жизни, а лишь отражаемость этих событий в его сознании. Вся жизнь человека, вся его работа, его поступки, воля, физическая и мозговая силы, все это напрягается и тратится без счета и без меры только на то, чтобы свершить во внешнем мире некое событие, но не ради этого события как такового, а единственно для того, чтобы ощутить отражение этого события в своем сознании. И если ко всему этому добавить еще, что в этих стремлениях человек добивается свершения лишь таких событий, которые, будучи отражены в его сознании, вызовут в нем ощущение радости и счастья, - то непосредственно обнажается весь механизм, двигающий в жизни решительно каждым человеком, совершенно независимо от того - дурень и жесток, или хорош и добр этот человек.

И только тогда, когда герой впервые испробовал кокаин, ему стало ясно, что то внешнее событие, о достижении которого он мечтает, ради свершения которого трудится, тратит всю свою жизнь, и, в конце концов, быть может, его не достигнет, - это событие необходимо ему лишь постольку, поскольку оно, отражаясь в его сознании, возбудит в нем ощущение счастья. И если, как он в этом убедился, крохотная щепотка кокаина могуче и в единый миг возбуждает в его организме это ощущение счастья в никогда неиспытанной раньше огромности, то тем самым совершенно отпадает необходимость в каком бы то ни было событии, и следовательно бессмысленными становятся труд, усилия и время, которые, для осуществления этого события, нужно было бы затратить.

Вот эта-то способность кокаина возбуждать физическое ощущения счастья вне всякой психической зависимости от окружающих героя внешних событий даже тогда, когда отражаемость этих событий в его сознании должна была бы вызывать тоску, отчаяние и горе, - вот это-то свойство кокаина и было той страшной притягательной силой, бороться и противостоять которой герой не только не мог, но и не хотел. Все это в итоге приводит героя к неминуемой смерти.

Повесть напомнила мне рассказ Булгакова Морфий (из цикла «Записки юного »). Но общее наверное только в некой схожести описания того страшного времени: крушение империи, упадок, неопределенность, неустроенность жизни, приход нового непонятного времени, в котором человек чувствует себя лишним, невозможность реализовать себя.

Долгое время авторство повести «Роман с кокаином» приписывали скандальному автору «Лолиты» Набокову. Но только в конце 20 века наконец выяснилось имя настоящего автора: Марк Леонтьевич Леви. Человек сложной судьбы, отчасти типичной для многих русских эмигрантов, рассказ о котором заслуживает отдельной темы. Но вкратце...

Родился он в 1898 г. в семье служащего крупной фирмы. Учился в московской гимназии Креймана, окончив ее в 1916 г. В этом же году поступил в МГУ на юридический факультет, откуда отчислился в 1919 г. с 3 курса. В общем, начало все как у героя его книги.

Однако дальше участвовал в гражданской войне на стороне большевиков, будучи прикомандированным к поезду Южного Фронта против Деникина, был контужен. В 1924 уехал за границу и повторил судьбу многих эмигрантов, скитаясь по всему свету. Выучился на филолога и работал в коммерции и преподавателем в Германии, переехал в Париж, жил и преподавал в Лозанне. Ввиду Второй мировой войны, охватившей Европу, бежал в 1939 году через Марсель в Турцию в Стамбул. Там работал на французских книготорговцев заведуя русским отделом, был переводчиком у советских дипломатов. Ходатайствовал о предоставлении советского гражданства, но ему было отказано. В 1942 году был выслан турецкими властями как советский подданый в Армению. С этого времени жил в Ереване и преподавал иностранные языки в университете.

Умер в 1973 году в Ереване до всеобщего признания его книги.

«Кокаинетка»

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как Вы...
Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная
И я знаю, что крикнув, Вы можете спрыгнуть с ума.
И когда Вы умрете на этой скамейке, кошмарная
Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма...
Так не плачьте ж, не стоит, моя одинокая деточка.
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы.
Лучше шейку свою затяните потуже горжеточкой
И ступайте туда, где никто Вас не спросит, кто Вы.

1916. Александр Вертинский.

Мне всегда этот текст нравился. удивляюсь способности некоторых людей писать рецензии - надо уметь проводить аналогии и с другими произведениями и даже других авторов, а также с фактами из биографии. А кстати, книжки этой в нашей библиотеке нет. Я хотела её найти, а мне сказали, что она в каком списке нехорошем (Набоковская Лолита главное есть, а Агеева нет). Но в интернете ее можно легко найти. Я кинула эту книгу почитать одной подружаньке своей, она после прочтения ответила "Мдя... мрачно" - это была её рецензия. ))))

То что происходит сегодня, мне чем то напоминает последние годы романовской империи, предреволюционные годы, за которыми следует ее крушение, в период которого герои Булгагова и Агеева жили.
Агеев описывает философскую сторону вопроса, а Булгаков больше физическую. Хотя написать о негативном, но так ярко это безусловно талант:

"Черт в склянке. Кокаин - черт в склянке!

Действие его таково:

При впрыскивании одного шприца двухпроцентного раствора почти мгновенно наступает состояние спокойствия, тотчас переходящее в восторг и блаженство. И это продолжается только одну, две минуты. И потом все исчезает бесследно, как не было. Наступает боль, ужас, тьма. Весна гремит, черные птицы перелетают с обнаженных ветвей на ветви, а вдали лес щетиной ломаной и черной тянется к небу, и за ним горит, охватив четверть неба, первый весенний закат.

Я меряю шагами одинокую пустую большую комнату в моей докторской квартире по диагонали от дверей к окну, от окна к дверям. Сколько таких прогулок я могу сделать? Пятнадцать или шестнадцать - не больше. А затем мне нужно поворачивать и идти в спальню.

На марле лежит шприц рядом со склянкой. Я беру его и, небрежно смазав иодом исколотое бедро, всаживаю иголку в кожу. Никакой боли нет. О, наоборот: я предвкушаю эйфорию, которая сейчас возникнет. И вот она возникает. Я узнаю об этом потому, что звуки гармошки, на которой играет обрадовавшийся весне сторож Влас на крыльце, рваные, хриплые звуки гармошки, глухо летящие сквозь стекло ко мне, становятся ангельскими голосами, а грубые басы в раздувающихся мехах гудят, как небесный хор. Но вот мгновение, и кокаин в крови по какому то таинственному закону, не описанному ни в какой из фармакологии, превращается во что то новое. Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью. И никнет Влас на крыльце, и я ненавижу его, а закат, беспокойно громыхая, выжигает мне внутренности. И так несколько раз подряд, в течение вечера, пока я не пойму, что я отравлен. Сердце начинает стучать так, что я чувствую его в руках, в висках... а потом оно проваливается в бездну...

Я - несчастный, заболевший в феврале этого года морфинизмом, предупреждаю всех, кому выпадет на долю такая же участь, как и мне, не пробовать заменить морфий кокаином. Кокаин - сквернейший и коварнейший яд. Вчера Анна еле отходила меня камфарой, а сегодня я - полутруп...

Ночью у меня была ссора с Анной К.

- Я не буду больше приготовлять раствор.
Я стал ее уговаривать:
- Глупости, Аннуся. Что я, маленький, что ли?
- Не буду. Вы погибнете.
- Ну, как хотите. Поймите, что у меня боли в груди!
- Лечитесь.
- Где?
- Уезжайте в отпуск. Морфием не лечатся. (Потом подумала и добавила.) Я простить себе не могу, что приготовила вам тогда вторую склянку.
- Да что я, морфинист, что ли?
- Да, вы становитесь морфинистом.

Книга у меня перед глазами, и в ней написано по поводу воздержания от морфия:

"...большое беспокойство, тревожное тоскливое состояние, раздражительность, ослабление памяти, иногда галлюцинация и небольшая степень затемнения сознания..."

Галлюцинаций я не испытывал, но по поводу остального я могу сказать: о, какие тусклые, казенные, ничего не говорящие слова!
"Тоскливое состояние"!..

Нет, я, заболевший этой ужасной болезнью, предупреждаю , чтобы они были жалостливее к своим пациентам. Не "тоскливое состояние", а смерть медленная овладевает морфинистом, лишь только вы на час или два лишите его морфия. Воздух не сытный, его глотать нельзя... в теле нет клеточки, которая бы не жаждала... Чего? Этого нельзя ни определить, ни объяснить. Словом, человека нет. Он выключен. Движется, тоскует, страдает труп. Он ничего не хочет, ни о чем не мыслит, кроме морфия. Морфия!

Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и шевелится, когда первые языки пламени лижут его ноги...

Смерть - сухая, медленная смерть...

Вот что кроется под этими профессорскими словами "тоскливое состояние".
"

М. Булгаков "Морфий"

хорошо. слова - как шоколадка во рту медленно рассасываются. Мне вот ещё какой текст нравится, я его могу тоже бесконечно каждое слово мусолить. Бунин "Антоновские яблоки"
Помню большой,
весь золотой, подсохший и поредевший сад, помню кленовые аллеи,
тонкий аромат опавшей листвы и -- запах антоновских яблок,
запах меда и осенней свежести. Воздух так чист, точно его
совсем нет, по всему саду раздаются голоса и скрип телег. Это
тархане, мещане-садовники, наняли мужиков и насыпают яблоки,
чтобы в ночь отправлять их в город, -- непременно в ночь, когда
так славно лежать на возу, смотреть в звездное небо,
чувствовать запах дегтя в свежем воздухе и слушать, как
осторожно поскрипывает в темноте длинный обоз по большой
дороге. Мужик, насыпающий яблоки, ест их сочным треском одно за
одним, но уж таково заведение -- никогда мещанин не оборвет
его, а еще скажет:
-- Вали, ешь досыта, -- делать нечего! На сливанье все мед
пьют.
И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье
дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий
стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок. В поредевшем саду далеко
видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и самый
шалаш, около которого мещане обзавелись за лето целым
хозяйством. Всюду сильно пахнет яблоками, тут -- особенно. В
шалаше устроены постели, стоит одноствольное ружье,
позеленевший самовар, в уголке -- посуда. Около шалаша валяются
рогожи, ящики, всякие истрепанные пожитки, вырыта земляная
печка. В полдень на ней варится великолепный кулеш с салом,
вечером греется самовар, и по саду, между деревьями,
расстилается длинной полосой голубоватый дым. В праздничные же
дни коло шалаша - целая ярмарка, и за деревьями поминутно
мелькают красные уборы. Толпятся бойкие девки-однодворки в
сарафанах, сильно пахнущих краской, приходят "барские" в своих
красивых и грубых, дикарских костюмах, молодая старостиха,
беременная, с широким сонным лицом и важная, как холмогорская
корова. На голове ее "рога", -- косы положены по бокам макушки
и покрыты несколькими платками, так что голова кажется
огромной; ноги, в полусапожках с подковками, стоят тупо и
крепко; безрукавка -- плисовая, занавеска длинная, а понева --
черно-лиловая с полосами кирпичного цвета и обложенная на
подоле широким золотым "прозументом"...
-- Хозяйственная бабочка! -- говорит о ней мещанин,
покачивая головою. -- Переводятся теперь и такие...

Суть в деталях, которые не имеют отношения к основному сюжету. Чем больше образов, сравнений, деталей, тем ярче и сочнее. Например не просто дым, а голубоватый дым. Поэтому когда пытаешсо читать современных типа писателей вроде Донцовой какой нибудь, или Багирова: которые пишут вот таким топорным языком: "Он пошел, он спросил, я убил", то как правило ничего в душе не остается и даже не помнишь что ты прочитал.

ну знаешь ли, с эпитетами тоже можно перевертеть лишка. может даже смешно получиться. тут именно надо найти ёмкое , меткое слово, которое в самую сердцевинку, самую суть схватит и отразит её читателю.