Колмогоров Николай Иванович

Колмогоров Николай Иванович - родился в Кемерове 17 февраля 1948 года. Стихи начал писать с 12 лет. Первая публикация состоялась в 1965 г. в газете "Комсомолец Кузбасса". Трудовую деятельность начал в 16 лет на заводе. Учился в Кемеровском музыкальном училище. Служил в армии. Работал лесосплавщиком, разнорабочим, слесарем, литсотрудником ряда газет. Окончил Высшие Литературные курсы Союза Писателей в Москве. Автор семи книг, изданных в Москве и Кемерове. Входил в Союз Писателей России. Одно время жил в Берёзовском, в посёлке Бирюли, печатался в местной газете. Затем уехал в Москву, которая встретила талантливого поэта неприветливо. Николай Колмогоров во всём был человек необычный, любил удивлять окружающих. По воспоминаниям поэта Леонида Гержидовича, появление Колмогорова было слышно издалека - он привязывал к одежде колокольчики, которые мелодично звенели, когда он шёл. Этот хрустальный звон как будто до сих пор раздаётся от его стихов, хотя самого поэта уже нет в живых. Он умер в 1998 году.

***

Люди, птицы, деревья, снега -

это мысли, сошедшие наземь!

Тесен мир, но пустынен слегка,

именами возрос - и не назван.

Все известно. А тайны вокруг.

Все сказали. Да есть оговорки.

Отзывается небо на стук -

это разум крушит переборки!

Он встает из младенческих лет,

еще толком шагать не умея.

Человек пропадает, как след,

но столетьями бродит идея.

Горизонты иные видны.

И, от праздного взгляда сокрытый,

ослепительный скол новизны

спит в банальности

самой избитой!

***

Начинают жить оттаявшие крыши.

Прибыл день, и громче сходит снег.

Но еще прохладно, будто в нише,

в пихтаче - где несравнимо тише

и не слышно рокотанья рек.

И теперь на новый адрес птицам

пишет горизонт во все концы:

Снегирям, щеглам, клестам, синицам -

к северу лететь и там селиться,

а из-за пределов к нам - скворцы!

Кончился арест домашней скуки.

Ящик почты полон новостей.

Коль весна развязывает руки,

как легко вздохнуть - после разлуки

со здоровым воздухом полей!

Снять пальто, взобраться по откосу,

ближе к облакам и, может быть,

вытащив случайную занозу,

на полуожившую березу

накрепко скворечник прикрепить.

***

Есть сила давняя привычки,

как в детстве жажда дальних стран:

рожок незримой электрички

услышать утром сквозь туман.

Туда, на станцию лесную,

где падью призраки плывут,

сбежать по лестнице, минуя

забор, проулок, дымный пруд:

быть может, пригородный поезд -

моих друзей, моих родных

привез, и, смутно беспокоясь,

все ждут они, что встретят их...

Иль к вечеру, в часы свободы,

взглянуть, усталость отогнав:

идет гроза, темнеют воды,

пьяней и гуще запах трав!

Горами вздыбленные тучи

подмяли солнце, близкий лес...

И мысли о земле все круче

пытаются достичь небес.

Вот грянул свет, и гром расправил

крыло дождя!.. И, как во сне,

подхваченный потоком планер

спасенья ищет в вышине.

***

Слышу дни, когда дом наполнялся,

оживал голосами друзей.

Неуклюжий дымок поднимался

из трубы по-над баней моей.

Сохли веники, мята, вербейник

на тесовой веранде, где чай,

где балованный всеми затейник

острословил как бы невзначай.

Кто-то спорил об истинах старых,

как ни странно, всегда молодых,

о стихах, о любви, о Стожарах,

о загадках явлений иных.

В это теплое время босое,

когда сутки почти что светло,

нисходило к нам нечто большое

и соратниками нарекло.

Мы спускались тропою к колодцу

по малиннику и пихтачу,

где студеная прозелень льется,

намечая начало ручью.

Но горячего воздуха токи

протекали за ворот с виска,

и от хвои, опавшей под ноги,

там пружинила почва слегка.

Как оттягивал руки подземный

холодок, заключенный в ведро!

Как внезапно тоской сокровенной

на мгновение сердце свело!

Вот свисток электрички поранит

за тайгой вечереющий свет,

одиночество за спину встанет.

Помашу вам легонько вослед.

А когда от затихшей опушки

возвращусь, молчаливый, назад -

долго мне в деревянной ракушке

шутки, возгласы ваши гудят!..

***

Пусто под осень в доме.

Все отстоялось светом.

Темный пихтач на склоне

жарко протоплен летом.

В нем от горячей выси

пахнет хвоя так крепко,

что разбредутся мысли -

не соберешь под кепку!

Ржавых иголок ворох

весело нахлобучен

на муравьиный город

с груздем, еще могучим.

Спелых стволов за тропкой

в полдень

столбняк янтарный!

А у трясины топкой

тонет по грудь кустарник.

Вороны так незримо

воздух рисуют чернью,

и тишина ранима

каждым шагом о землю.

Но оттого, что всюду

столько вокруг покоя,

молча еще побуду

наедине с тайгою.

***

Есть паузы в осенней непогоде,

когда и ветер в сердце не дохнет!

И тишина, мелькнувшая в природе,

сама себе отчета не дает.

Еще повсюду запах сенокоса

и копны, как лохматые дома.

И тень тайги, поставленная косо,

преломлена речушкою до дна!

И душным днем видней из-под ладони,

как ледники сверкают в небесах.

И вспомнишь вдруг о брошенном кордоне

в густых, почти нехоженых лесах.

Там синевой долины обмелели,

и тем глубинка эта хороша,

что смотришь в мир как бы из колыбели,

наивностью открытья дорожа!

В простой избе, с просветом в три оконца,

когда-то жил большой семьей лесник -

и в ельнике, где бродят пятна солнца,

над ним давно сомкнулся материк.

Лишь с безымянным памятником вровень

здесь каждый год июньскою порой

цветут в обнимку жаркий марьин корень

и крестиками шитый зверобой...

Родине

На южных и на северных ветрах

пока змеятся судьбы и дороги,

в минувших, да и в будущих веках,

О, Родина! - ты вся еще в прологе.

Срастила ты и запад, и восток

в бездонном сердце кланов и народов,

и чистоты твоей живой исток

скатился к нам с белухинских отрогов.

И если все навек переплелось

в единый мир с горами и морями,

все высветилось кровными корнями

и нашей колыбелью назвалось!

Но, как сказал учитель из Калуги,

не вечно человеку пребывать

ребенком, чьи талантливые руки

умеют и крушить, и созидать.

Пусть мы уйдем из этой колыбели

и, может быть, забудем навсегда

слепящий вал сверкающей метели,

простую думу зимнего пруда.

Мы позабудем древние преданья,

как позабыли столько языков!

И космоса великое мерцанье

предстанет нам с нездешних берегов.

Но все-таки... Но все-таки, наверно,

пускай ведет меня мое чутье

на свежий запах сохнущего сена,

на облачное творчество твое!..

***

В доме, где меня не ждут,

вечером огни зажгут.

Резче на свету проступит

тень деревьев там и тут.

В темной полосе полей,

в звездных письменах над ней

снова я прочту без слова

твой укор душе моей.

Явятся туманней сна:

Шумный ледоход, весна,

дымка над заречной далью,

дальняя моя вина...

Вся ты - из вчерашних лет:

девочка, которой нет,

женщина, что позабыла

первых поцелуев бред.

Вся ты - из стихов моих,

где я сам - от сих до сих! -

только для того, чтоб снова

Божий мир

услышал их.

Незарегистрированным пользователям доступны комментарии только из системы "Вконтакте".
Пожалуйста зарегистрируйтесь.