Традиции исчезнувшего рода

На вопрос «Сколько всего картин вы написали?» Валентин Петрович ответить затрудняется – тяжело поддаётся счёту сотворённое руками художника за эти многие годы. «Пишите: более пятисот – наверняка не ошибётесь» - ответил зять Валентина Петровича – Анатолий Александрович Морозов.

Писал не только на продажу. Очень многое дарил – «пачками раздавал». Сегодня картину Легачёва можно встретить где угодно: и во многих частных домах, и на предприятиях, и в учреждениях.

- Захожу недавно в налоговую инспекцию, - рассказывает старшая дочь Легачёва Светлана Валентиновна Чичерина, - смотрю: отцовская картина висит. Я отцовские работы по почерку узнаю. И рамы отец сам для своих работ делает – и рама его. Спрашиваю: откуда у вас эта картина? Никто не знает. А сколько раз бывало в гости к кому-нибудь зайдёшь и на стене отцовскую работу увидишь. Приятно…

«Валентин Петрович Легачёв – потомственный художник». Хорошо было бы вот так написать, проецируя традиции семьи на отдельного представителя рода. Хорошо было бы, только не правильно. У Валентина Петровича не было семьи. Не было даже воспоминаний о семье. Никогда образ матери не вставал перед глазами маленького детдомовца Вали, и даже во сне выудить из глубин подсознания хоть какой-нибудь родной женский образ не получалось. Нет, вспомнить мать не представлялось возможным.

Но одно воспоминание, связанное со своей семьёй у Вали всё-таки было. Он помнит себя очень маленьким, сидящим на русской печки и безудержно ревущим. В доме – чужие люди в тёмной одежде, с ремнями, перекрещивающими силуэты. Они уводят какого-то мужчину. Отца? Валя не прекращает плакать. Всё. Это, пожалуй, единственное, что может рассказать о своей семье Валентин Петрович.

Но он помнит, как потом его снимал с печки какой-то парень и долго вёл просёлочной дорогой в ближайший приют для детей-сирот. По дороге они ели хлеб и запивали водой из речки, черпая её фуражкой.

Всё его детство, которое закончилось в 15 лет, с поступлением в профессиональное училище, прошло в детдоме города Томска. Детей здесь было очень много «Раскулачивали, заполняли тюрьмы «врагами народа», - вспоминает Валентин Петрович, - вот поэтому и сирот столько набиралось...».

Однажды в детдом приехала семья художников, кажется, из Астрахани. Они хотели усыновить ребёнка. И выбор свой остановил именно на пятилетнем Вале. Мальчик был счастлив – новые родители ему очень понравились. И так хотелось жить в семье!

Документы на усыновление были оформлены. Наступил долгожданный день переезда из детдома на новое место жительства – в счастливую, благополучную жизнь. Последний обед в детдоме – и в путь. За столом такие же, как и он, малыши завели разговор. «Знаешь, Валька, зачем тебя забирают? Всем известно – выбрали самого упитанного, дома ещё откормят и того – на базар…». Кусок не полез в горло. «Как – на базар?» - «Да так… Как порося… Всем известно…». И Валя поверил. И сильно испугался. И когда пришли приёмные родители, готовые уже увезти ребёнка к себе, с Валей случилась истерика – он плакал, он не хотел ехать, он сопротивлялся, руками и ногами защищая свою жизнь, которая, как ему тогда казалось, была в опасности. Приёмные родители были удивлены поведением ребёнка, и им ничего не оставалось, как уехать назад одним, без Вали.

Впоследствии Валентин Петрович часто вспоминал этот случай, загадывая, как могла бы повернуться его судьба, не будь в его жизни того, «последнего», обеда в детском доме.

Когда Вале исполнилось 15 лет, его и ещё нескольких воспитанников детского дома определили в Новосибирское ремесленное училище. Дети подросли, и их надо было обучить профессии, чтобы дальше они шагали по дороге судьбы уже самостоятельно. В ремесленное училище ребят передал воспитатель детского дома.

- Сопровождающих документов, - вспоминает Валентин Петрович – на меня, видимо, никаких не было. Женщина, принимающая нас в училище, спросила воспитателя: «Как зовут мальчика?» - «Валентин» - ответил воспитатель. «А отчество?» - «Да пусть хотя бы Петровичем будет, меня Петром зовут». – «А фамилия?» - «Легачёв». – «Легачёв или Легачёв?» - «Да пишите, как знаете». Вот так я и стал – Валентином Петровичем Легачёвым. Потом уже узнал, что Легачёв – это моя родная фамилия, только писать её надо было с «е» - Легачёв». Дату рождения тоже поставили приблизительную.

В училище Валентин Петрович выучился на токаря. Параллельно учёбе он и другие студенты работали на военном заводе – изготовляли снаряды. Жили в общежитии училища. Студенческое общежитие, а по сути – бывшая казарма для заключённых, хорошими условиями не отличалась. Вместо кроватей – двухэтажные нары: большие полки, на которых спали сразу по несколько человек. И огромное количество клопов.

- Ночью в темноте, если ударить ладошкой по полу – не ошибёшься, штуки три точно прихлопнешь, - рассказывает Валентин Петрович, - Мы даже на стене клопами написали «Смерть клопам!». Берёшь одного и размазываешь по штукатурке – а за ним след тянется. Вот тебе и карандаш.

Закончилась война. Наступило мирное, но не менее голодное послевоенное время. Перед Валей, теперь уже профессиональным токарем, были «открыты все дороги». Кем быть? Куда ехать? Определиться с выбором помог приятель, предложивший «рвануть в Москву» к его родне, жившей в Орехово-Зуево. До места назначения добирались как настоящие беспризорники – на перекладных.

Всё-таки интересная штука - жизнь. Бывает, судьба делает такие крутые повороты, что захватывает дух. А бывает, дух захватывает от тех поворотов, которых судьба по какой-то причине не сделала, мимо которых пронеслась её колесница. Как, например, в этой истории с несостоявшейся приёмной семьёй. Или когда Валентин должен был отправиться в Ашхабад на строящийся завод, куда его направили по распределению из училища. Направили, но уехать не получилось: в Ашхабаде случилось землетрясение, и огромный завод, едва воздвигнутый, превратился в руины. Жизнь в любой момент могла круто поменять русло, и кто знает, куда понесла бы Валентина его судьба. Но пути Господни неисповедимы…

В Московской области Валентин Петрович уже окончательно определился с будущей профессией. Он всегда испытывал тягу к рисованию. Ещё в детском доме. И может быть не случайно тогда выбор приёмных родителей-художников пал именно на Валю – возможно, они первыми увидели в нём божью искру, рассматривая неумелые рисунки ребёнка.

Приятелям удалось укорениться. Валентин пошёл учиться в художественно-промышленное училище, созданное при Дулевском фарфоровом заводе. Учился расписывать изделия из фарфора. Учился и тут же применял свои знания на практике. Так пролетело несколько лет.

По окончанию училища долго искать работу не пришлось: в те времена великих строек рабочие руки требовались везде. Завербовался и поехал – в свою родную Томскую область, на строительство ГРЭС. Валентина Петровича определили сразу на три участка. Что делать художнику на стройке? Писать лозунги, объявления, «агитки», оформлять столовые. В общем, работы было немало.

А в это самое время в одной из деревушек под Томском собирались в город две подружки, одну из них звали Катя. Они поехали устраиваться на кирпичный завод. Всё им здесь понравилось, да вот жить негде было. На заводе девчонки познакомились с тётей Улей – одинокой женщиной, которая, также как и девчонки, работала рамщицей. Тётя Уля согласилась сдать деревенским девчатам угол, но предупредила, что у неё уже есть один квартирант – художник. Вот так Валентин познакомился со своей женой Екатериной.

Свадьба была шумной. Вся деревня гуляла. Самогон лился рекой, а для непьющих жениха и невесты специально в ближайшем сельпо прикупили бутылочку «красненькой». Нелюбовь к алкоголю Валентин Петрович питал всю жизнь. Может быть, поэтому и прожили жизнь с Катериной дружно да ладно.

- Родители всегда всё вместе делали, - вспоминает дочь Светлана. – И в огороде вместе, и по хозяйству – вместе, и дом вот своими силами, сами, построили. Жаль, что каких-то три года до золотой свадьбы не дожили…

Первое время после свадьбы семья Легачёвых ездила по городам – с одной стройки на другую. Вот так, в бесконечной дороге, родились их дочери – Светлана и Галина. В 1959 году Легачёвы приехали в Берёзовский. Отец устроился оформителем на строящуюся шахту «Берёзовская» и в ДК шахтёров. Жили очень просто, небогато – впрочем, как и все тогда. Днём Валентин Петрович выкладывал мозаичные полотна где-нибудь в шахтовой столовой, вечером – рисовал картины дома. Тем семья и существовала.

Работая в ДК, Валентин Петрович занимался с молодёжью – вёл художественный кружок. Это сейчас такие объединения называются «студиями» «школами», а раньше просто – кружок. Многие из его учеников впоследствии посветили свою жизнь мольберту, некоторые добились признания, как например художник Юрий Мефодьев, имя которого известно всему Кузбассу.

Дочери Валентина Петровича пошли по стопам отца. Младшая - Галина – преподаватель живописи, а сейчас директор Детской школы искусств. Старшая – Светлана – хоть и стала преподавателем по классу фортепиано, но всегда очень хорошо рисовала и в детстве мечтала быть художником. Впрочем, здесь главное то, что дети Легачёва – люди искусства, люди, тонко чувствующие и живопись, и музыку. Что повлияло на это? Пример отца художника или всё-таки гены той самой семьи, от которой не осталось ничего, даже воспоминаний? А может и впрямь традиции рода сильней памяти одного человека, сильней коллективизации, сильней поворотов и «не поворотов» судьбы? Может, это незримая рука предков направляла корабль жизни своего потомка, и он благополучно прибыл туда, куда он и должен был придти в любом случае, независимо ни от каких обстоятельств?

Валентин Петрович не расстаётся с мольбертом и до сих пор. Рисует пейзажи, занимается репродукциями картин известных мастеров, общается с коллегами по кисти. Потому что «художник» - это не профессия, это призвание, а значит, возраст здесь не имеет значения. Художники не уходят на пенсию. Это сама суть человека. Это смысл жизни, это то, чем человек живёт.

С. ПОПУРИЙ

Нравится

Комментарии

Незарегистрированным пользователям доступны комментарии только из системы "Вконтакте".
Пожалуйста зарегистрируйтесь.