Россия – страна уныния, писала я недавно. Сегодня у меня есть по этому поводу две новости. Как водится, хорошая и плохая. Плохая новость: Россия действительно страна уныния. Причем уникального – такими несчастными при сравнимых условиях жизни не чувствуют себя граждане ни одной другой страны. Это научно доказанный факт: в рамках исследования World Values Survey (WVS, "Всемирное исследование ценностей"
на протяжении 30 лет составляется "рейтинг счастья" для 90% населения Земли. Россия в нем болтается в районе Нигерии и Ирака.
Хорошая новость – руководитель этого масштабного исследования, профессор Мичиганского университета Рональд Инглхарт приглашен в Россию для диагностики и лечения этой болезни. Если кратко, российское правительство в рамках проекта по привлечению ученых мирового уровня выделило гранты. Социальным наукам достался единственный – как раз на лабораторию профессора Инглхарта. За что такая честь? Ну, во-первых, он автор теории постматериализма, согласно которой материальные стимулы перестают работать при достижении человеком и общества определенной планки благополучия. Во-вторых, он создал методику измерения социокультурных ценностей, что сделало социальные теории проверяемыми опытным путем. В-третьих, и в самых главных, Инглхарт уверен, что сможет "выписать рецепт".
Понятно, что, приехав на днях в Россию и встретившись с журналистами и учеными, Рональд Инглхарт был достаточно осторожен в оценках. Тем не менее, его выводы еще грустнее, чем я могла себе представить. "Россия – уникальная страна", – утверждает профессор. Правда, эта уникальность не лучшего свойства. Дело в том, что, как показали 30-летние исследования WVS, благополучие страны и уровень счастья ее граждан связаны довольно замысловато. Так, пока страна бедная и люди в ней бедны, рост экономики ведет к увеличению счастливых людей. Но так продолжается недолго. "Уже при уровне, например, Португалии, уровень счастья при росте ВВП не растет или растет медленно", – поясняет социолог. При этом понятно, что в бедных странах счастливых людей меньше, чем в более зажиточных.
Так вот, в России уровень счастья феноменально низок для страны такого экономического уровня. Рядом с нами в рейтинге WVS – разоренный войной Ирак, где каждый день гремят взрывы, и переполненная бандитами Нигерия. Да, на нас так подействовало крушение СССР – в России Инглхарт проводил измерения с 1991 г. каждые пять лет и, по его словам, уровень счастья начал расти лишь в 2006 году. Но дело в том, что впервые это исследование было проведено еще во времена СССР – в далеком 1981 г. в Тамбовской области, взятой за образец среднестатистической российской провинции. И уже тогда уровень счастья наших граждан был на уровне Нигерии, при том что материально жили они несравненно лучше.
Так что в поисках источника нашего пессимизма придется заглядывать еще глубже в историю. Возможно, до времен татаро-монгольского ига, когда выглядеть счастливым означало навлечь на себя несчастья и повышенную дань. Потому что одной из особенностей нашего восприятия собственного счастья является то, что экономист Евгений Ясин назвал "повышенной прибедняемостью". Мы ведь и вправду прибедняемся. Не любим тех, кто хвастается, высовывается, излучает оптимизм. Даже тех, кто все время улыбаемся, не любим. Чего это он? Наверняка неспроста. Или идиот? А любое новшество или чужака встречаем с подозрительностью.
По моим наблюдениям, это начинается буквально с песочницы. Я знаю, что говорю: мой сын во младенчестве побывал в песочницах как российских, так и европейских; есть, что сравнивать. Так вот, при первой встрече российские детишки норовили для начала стукнуть друг друга ведерком, порушить чужой куличик и отнять лопатку. Потом они могли сдружиться на всю жизнь и пройти вместе огонь и воду, но удар ведерком по голове при первой встрече входил в обязательную программу. В европейских песочницах дети для начала вежливо улыбались. Далее они могли вовсе не обращать внимания друг на друга и, проведя в одной песочнице все детство, так и не познакомиться. Но не улыбнуться при встрече даже с незнакомцем было просто немыслимо.
Однако поиск первопричины – это все же интереснее ученому, а не нам, несчастным. Нам бы понять, можно ли что-то с этим сделать. Инглхарт говорит, что можно. Причем, довольно быстро, в два – три года. Правда, предупреждает, что простых рецептов нет. Рост нефтяных цен точно не поможет – мы давно перешагнули грань, после которой не в деньгах счастье. Нам нужны свобода выбора и сокращение неравенства, считает Инглхарт. Но это простой совет и непростой рецепт. Ведь нужны не только свобода политических выборов, но и, например, свобода перемещения – при наших-то дорогах и ценах на билеты, при нашей системе прописки и стоимости жилья. То же самое и с сокращением неравенства: да, неравенство доходов можно уменьшить введением налога на роскошь или сокращением коррупции. Но как быть с неравенством, обусловленным неравномерностью развития территорий? Когда уже за 100 км от Москвы – совершенно другая страна?
Впрочем, по мнению Инглхарта, выбора особого нет. Потому что наш пессимизм нас убивает. Буквально: уже в 1981 г. были зафиксированы и повышение алкоголизма, и рост смертности мужчин. Мы и сейчас жалуемся, пьем и умираем. И если не захотим меняться, профессор Инглхарт выступит в роли патологоанатома, а не доктора.
Главная 
