Дядюшка Денба. Тибетская сказка.

Кто в Тибете не слышал о дядюшке Дэнба и его проделках! Да и не только в Тибете. О дядюшке Дэнба рассказывают даже в Сычуани, а может, ещё подальше — в других провинциях Китая.

Дядюшка Дэнба ни богат, ни знатен. Всего-то и было у него имущества, что весёлая шутка и едкое словцо. Весёлые шутки он раздаривал беднякам, чтобы им полегче жилось. Ну, а острые словечки да едкие насмешки приберегал на другой случай.

Вот однажды дядюшка Дэнба шёл мимо монастырского поля.

Смотрит — десять монастырских служек надрываются вокруг огромного камня. Пыхтят, а сдвинуть не могут.

Чуть в стороне стоит толстый лама, настоятель монастыря, в тёмно-красном халате из тонкой шерсти. В руках вертит чётки и про себя молитвы шепчет. Пробормочет молитву, передвинет бусинку на чётках и прикрикнет на своих служек:

— Шевелитесь, лентяи! Вправо берите! Влево толкайте! Служки уже еле на ногах держатся, а камень — ни туда, ни сюда.

Тут дядюшка Дэнба подумал:

«Э, вижу — сегодня у толстого ламы для меня хорошая еда приготовлена! Вовремя я поспел».

Подошёл он к ламе и спрашивает:

— Куда этот камень собрался переезжать? Неужели в Тибете камней мало, что его на новое место назначили?

Лама от удивления чётки из рук выпустил.

— Ума в тебе не больше, чем в этом камне, — ответил он, —Не видишь разве, что глыба лежит на ячменном поле? Вот я и велел унести её подальше. И подумай, до чего измучился— девяносто девять бусин перебрал, девяносто девять молитв к небу вознёс, а эти бездельники и на муравьиный шаг камень не сдвинули.

— А я бы этот камешек один на спине унёс.

— Так унеси!— сказал лама.

— Э, нет! — ответил дядюшка Дэнба. — Сперва схожу домой пообедаю. Я всегда стараюсь перед работой поесть, а то после работы брюхо такой платы требует, что моему карману расплатиться не под силу.

«Нельзя его отпускать, — подумал лама. —Уйдёт— не вернётся».

И он сказал дядюшке Дэнба:

— Зачем тебе домой ходить? У нас в монастыре цзамбы и на тебя хватит.

Дядюшку Дэнба не пришлось долго уговаривать.

Привёл его лама на монастырскую кухню, где стояли медные котлы с кипящей водой, и усадил рядом с собой на низенькую скамейку. Потом приказал служкам приготовить угощение. Один служка отломил большой кусок кирпичного чая и бросил в котёл с кипятком, другой тем временем положил туда же соль и масло. Забулькал чай и так вкусно от него запахло, что у дядюшки Дэнба слюнки потекли. А третий служка принёс цзамбу — розоватую муку из поджаренного ячменя. Замесил её на чае и подал с поклоном настоятелю и его гостю.

Тут дядюшка Дэнба достал свою чашку из-за пазухи и принялся за еду. Ох, и ел же дядюшка Дэнба! За вчерашний день ел, потому что вчера не довелось пообедать. За сегодняшний ел — это уж как полагается. И за завтрашний день поел — на всякий случай.

После обеда отправились оба на поле. Дядюшка Дэнба подошёл к камню и говорит ламе:

— Ну-ка, взвали мне его на спину - мне самому не с руки.

Лама попробовал приподнять камень, да куда там — камень раз в пять больше его самого. А дядюшка Дэнба покрикивает:

— Пошевеливайся! Вправо бери! Влево толкай! Весь вспотел лама, а камень ни с места.

— Эх, ты, слабосильный! — говорит дядюшка Дэнба. — И ведь.прошу тебя о сущем пустяке — всего только взвалить камень мне на спину. А уж унести его с поля — моя забота. Ну, раз не можешь, ничего не поделаешь. Сам виноват.

С этими словами дядюшка Дэнба ушёл. Узнали о его проделке в родном селении и в соседних селениях узнали. Целую неделю все смеялись. Все, кроме ламы.

— Согрешившая собака! Сын согрешившей собаки! — кричал он, смекнув, как провёл его дядюшка Дэнба.

— Ах, вот.как! — сказал дядюшка Дэнба, прослышав об этом. — Собаку по лаю узнают. Я пока ещё не лаял, а вот толстяк настоятель у меня залает.

И дядюшка Дэнба зашагал в монастырь.

Едва лама завидел его, как уже весь покраснел от злости. Но дядюшка Дэнба протянул вперёд обе ладони в знак приветствия и быстро заговорил:

— Мудрый сначала выслушает, потом решит. Глупый сначала сделает, потом начнёт раздумывать. А ты по всей округе прославился мудростью.

Лама расправил складки халата на толстом животе и милостиво кивнул головой. А дядюшка Дэнба продолжал:

— Не даёт мне покоя, что цзамбу я у тебя съел, а отработать — не отработал. Есть у меня замечательный подарок для тебя. Скажи одно слово —мигом доставлю.

— А какой подарок?— спросил лама, который больше всего на свете любил получать подарки.

— Собака, — сказал дядюшка Дэнба — Да какая собака! Можешь всех своих монахов-стражников послать монастырские поля пахать потому что она одна всех их заменит. Как почует чужого, так и залает: ку-ку, ку-ку.

— Эх, ты, ячий хвост! — сказал лама. — Какая же собака лает: ку-ку, ку-ку! Хорошая собака лает: ван, ван, ван-ван! Ван, ван, ван-ван!

— Что ж,— воскликнул дядюшка Дэнба,— придётся пойти спросить у людей, кто правильней лает — я или ты. А уж кто правильно лает, тот и есть собака.

Спохватился лама, да поздно.

С тех пор он даже имени дядюшки Дэнба боялся.