Маршрутка чай не газенваген

Маршрутка чай не газенваген*!
У тех, кто до работы добирается пешком, мозги включаются лишь на рабочем месте. Ноги на автомате сами несут полусонное тело до дверей офиса. Всё, что встречается на пути - как лёгкий сон тут же забывается. А те, кому приходится добираться в городском автобусе, приходят в сознание намного раньше. За полчаса до работы в обстоятельствах автобусного салона можно ощутить уже не спросонья, а в полную силу, злость, отчаяние, обиду, сожаление:

Обычная маршрутка на семь тридцать пять несёт люд на <микрашку> от остановки <ДК шахтёров>. Все места заняты. Мне посчастливилось сесть у входа в салон рядом с окном, рядом - какая-то девушка. На сиденьях впереди нас обесцвеченная голова толстой тётки что-то вещает другой стриженной милированной голове. Сбоку - ПТУшница, по-новому лицеистка, доставши из сумочки зеркало, рассматривает прыщи, характерно кривя гримасу, и расчёсывает волосы. Рядом с ней молодой человек в рваном ботинке.

- Красивая-красивая, - говорит он своей соседке.

Девушка с зеркалом презрительно на него смотрит, потом кокетливо улыбается. В общем пока обстановка в самый раз для сна. Как всегда утром в маршрутке прикрываю глаза.

Остановка. Разбудил старушечий голос: <Тру-у-у-женник!>.

После кивка водителя, мол, <можно, довезу>, в салон заходит бабуля лет восьмидесяти. На плече мешок, на четверть чем-то заполненный. Глаза улыбаются - рада, что успела на автобус. Запыхалась.

- Ух, вспотела!

Парень увлечённо начал смотреть на лицеистку, которая не прекращала любоваться своим отражением, обесцвеченная голова ещё рьянее начала говорить что-то своей знакомой. Всем, в общем, не до бабки. Как-то мне приходилось слышать народное мнение по поводу уважения к старости в общественном транспорте: <Я заплатил за маршрутное такси, имею право сидеть. А льготники пусть <копейку> дожидаются, там им обязаны уступать!>. Я зашевелилась, показывая соседке, что хочу встать и уступить бабке место, но девушка в смущении встала сама.

- Спасибо тебе, добрая ты, - громко сказала старушка и плюхнулась рядом, тяжело дыша.

А через минуту забеспокоилась.

- Закройте, пожалуйста, форточку - дует! Заболею я совсем! - прикрыв ухо ладонью, говорит бабуля.

Обесцвеченная голова повернулась и презрительно цокнула.

- Ничего не дует! Это на меня дует, а на вас не дует! - громко возмутилась женщина, сидящая сзади нас, лет пятидесяти.

- Ну, пожалуйста! - взмолилась бабка.

- Пешком надо ходить, - прошипела обесцвеченная.

- Я уж находилась, - голос у бабки задрожал.

- Мы тоже пешком ходим, не думайте, что только вы ходили, - не унималась женщина, сидящая сзади.

- Садитесь, бабушка на моё место, здесь не дует, - не выдержала я.

В салоне замолчали. Эх, где же ваши мамки, которые в войну на заводах до упаду работали, да в деревнях землю без мужиков пахали, рукавицы солдатам вязали, последнюю картошку, на фронт посылали, да ещё ребятишек растили? Ваша молодость, пассажиры маршрутного такси, поди, на брежневский застой попала, а бабка её на фронт истратила всю до остатка. А теперь её, злые, пешком идти выгоняете. Да и в салоне-то не жарко - за окном пасмурно, дождь прошёл. Свежо. Когда пересела на место, где сидела бабка, ощутила настойчивый ветер. Можно было и закрыть форточку, но большинство мнений решает всё. От обиды в прохладном салоне стало душно: на маршрутку денег хватило, а на бабку души каплю пожалели. Не смогли понять, пожалеть старого больного человека. Где же после этого верить в душевные поздравления с Днём Победы? Быть бездушными - норма для сегодняшнего общества?

А. ЧЕКУРОВА.

*Газенваген - мне рассказывали, что в фашистской Германии для перевозки евреев использовали специальные автомобили, выхлопная труба которых была направлена в салон. Пока машина ехала к месту назначения, ничего не подозревающие люди медленно погибали внутри.

Незарегистрированным пользователям доступны комментарии только из системы "Вконтакте".
Пожалуйста зарегистрируйтесь.