От вышивки до Достоевского

Сегодня в следственном отделе Берёзовского ГОВД работает 18 человек. Из них мужчин только двое. Работа в следствии кропотливая, требующая усидчивости и стремле-ния постоянно пополнять свой багаж знаний, расширять кругозор. Может быть, именно этим и объясняется тот факт, что следователи в основном – женщины. Ведь именно им в большей степени присущи вышеперечисленные качества. Немаловажно и наличие высше-го образования, желательно – юридического. Это требование также отсеивает представи-телей сильного пола, желающих работать в следствии. «Нам бы мужчин – говорят в след-ственном отделе Берёзовского ГОВД, - они выносливые». Но, тем не менее, с каждым го-дом профессиональный праздник следователей всё больше становится похожим на жен-ский день, хоть и не международный, но такой же женственный и весенний.

Про нагрузку
Кабинет начальника следственного отдела Юлии Николаевны Горностаевой до-вольно просторный. Но всё равно тесно. Сама хозяйка кабинета о чём-то напряжённо го-ворит по телефону, вокруг суетятся девчата-подчинённые, в углу стучит печатная машин-ка, прерывается на перекур и снова печатает.
- Давайте перенесём встречу на послезавтра, - обращает на меня несколько усталый взор Юлия Николаевна, - Ну, правда, некогда…
- Напряжённая у вас работа, - начинаю разговор, встретившись снова в этом же ка-бинете и окунувшись практически в такую же обстановку. А сколько на одного следова-теля приходится уголовных дел, к примеру, в год?
- В год?! Сказать страшно…Сейчас у каждого следователя в производстве по 28-30 дел. И на всё про всё даётся два месяца. Хоть тресни, а доказательную базу по этим делам должен собрать. Это очень большая нагрузка, гораздо выше среднеобластной: и по коли-честву уголовных дел, находящихся в производстве и по количеству дел, направленных в суд – то есть, по сути, уже отработанного материала, конечного результата. И так посто-янно. Могу сказать, что пока с каждым годом нагрузка не уменьшается, а либо остаётся стабильно высокой, либо увеличивается.
- Много ли молодых приходит к вам на работу?
- У нас все молодые. Средний возраст сотрудников следствия – 30 лет.
- К 30 годам человек накапливает достаточный опыт для следовательской работы?
- Нет, мне кажется, за такой период большого опыта не приобретёшь. И люди, на-капливая опыт, уходят из следствия, потому что здесь очень тяжело. Рабочий день ненор-мированный, и это приходится ощущать на себе практически постоянно. Приходишь на к 8.30 и неизвестно, когда ты появишься дома. Плюс, в обязанности каждого следователя входят ещё и круглосуточные дежурства – 7 дежурств в месяц. Человеку надо отдохнуть хотя бы день. А у нас зачастую сотрудник отдежуривший сутки остаётся работать на сле-дующий день. Потому что работа такая, она не может ждать. Надо проводить задержание, следственные действия в суде, и обыски… – этого не отсрочишь, не перенесёшь на другое время. Физически такой темп очень выматывает.
- А как же личная жизнь?
- Личную жизнь с профессией следователя очень тяжело сочетать. Дети рано само-стоятельными становятся. На семейные дела порой не хватает ни сил, ни времени. Да и не каждый муж способен выдержать милицейскую карьеру своей жены. Но что поделаешь - такая работа.

Про себя
- Подозреваю, что многие приходят работать в следственный отдел случайно. Рабо-та в чём-то творческая и предпосылкой к профессиональному успеху может стать не спе-циализированное образование, а склад характера, какие-то личные «особенности». А как вы стали следователем?
- Чисто случайно. Моё первое образование – медицинское. Я закончила мединсти-тут в 1985 году по специальности – провизор. Из Кемерова с семьёй переехали в Зелено-горск, где я устроилась в аптеку заведующей. Как медик, я – военнообязанная, и состояла на учёте в военкомате. При переезде, в кемеровском военкомате меня «потеряли». Объя-вили в розыск. А когда нашли в Зеленогорске, то не только объявили о повышении воин-ского звания, но и предложили работу в милиции – там людей с высшим образованием не хватало. Я сначала очень удивилась – юридического образования-то у меня не было, как работать? Меня успокоили: ничего, мол, пойдёшь работать, а там и второе высшее полу-чишь. Вот я и согласилась - и стала следователем при Крапивинском РОВД.
- А не страшно было так в корне изменить профессию? Да и место работы: в апте-ке-то всё-таки заведующая, а в милиции…
- Нет, мне страшно не было. Наоборот я приняла эти перемены радостно. В аптеке мне было не очень интересно, работа казалась какой-то неживой, что ли? А в следствии – интересно. Через два года я пошла на повышение – стала начальником следственного от-дела Крапивинского РОВД.

Про образование
- Пригодилось ли в работе первое, медицинское, образование?
- Обязательно. В мединституте мы изучали судебную медицину и токсикологию. То есть, по сути, я была знакома с обязанностями судмедэксперта. Расследовали дела, свя-занные с телесными повреждениями повлёкшими смерть, выезжали на изнасилования, трупы осматривали. Мне это было всё знакомо, и я помогала эксперту. Был случай, когда молодой специалист падал в обморок - не мог снять отпечатки пальцев с трупа. Приходи-лось самой.
- Правда ли то, что следователь должен быть развит разносторонне, и что все зна-ния рано или поздно пригодятся?
- В Крапивинском РОВД в моём производстве, как правило, находились дела, свя-занные с экономическими преступлениями. Обвиняемые - директора различных учрежде-ний, колхозов, совхозов, коммунальных организаций, акционерных обществ – были людьми высокообразованными, далеко не бедными. Защищать их права порой приезжали известнейшие столичные адвокаты - люди настолько искушённые, что перед ними надо было показать себя специалистом во всех областях: начиная с вышивки крестиком и кон-чая творчеством Достоевского. Приходилось изучать много специализированной литера-туры, касающейся бухгалтерии, хозяйственных дел – чтобы разговаривать с обвиняемыми на одном языке.
Допросы длились по 6 часов. И, конечно, говорить приходилось не только об уго-ловном деле. Изучаешь личность человека, отвечаешь на его вопросы, которые он задаёт в надежде отвлечь меня от дела. Вообще методика работы с обвиняемыми у каждого следо-вателя своя, надо вызвать доверие у обвиняемого, войти с ним в контакт, говорить о его жизненных интересах, и поэтому надо знать многое.

Про опасность
- Это было время перестройки, и «хозяйственных» преступников на финансовой волне всплыло тогда много. Были и очень большие «шишки». И «малиновые пиджаки». И просто выскочки. Некоторые обвиняемые приезжали с личной охраной, на дорогущих ав-томобилях. «Сам» на допросе, а охрана у кабинета караулит.
Пытались и взятки давать, и угрожать – всякое было.
- А как вы реагировали на это? Ведь страшно же, вы слабая женщина, у вас есть де-ти…
-Ставила в известность руководство. Конечно же, очень боялась за детей. Наказы-вала им: чтоб со школы сразу домой, ни с кем не разговаривать, в магазин не ходить, чу-жим двери не открывать. Слава Богу, ни одна из угроз не была приведена в исполнение.
- И никогда не хотелось уйти, сбежать?
-Наоборот, упрямство появлялось: нет, я не уйду. С такими наглыми сам - звере-ешь. Были моменты, когда становилось по-настоящему страшно, но это не было связано с угрозами. Страшно когда воочию видишь, как совершается преступление. Однажды зимой мы выехали по сигналу в одну из деревень Крапивинского района. Сообщили, что там пьяный мужик стреляет из ружья по людям, проходящим мимо его дома. Такая ночь была красивая, луна огромная низко висела, сугробы голубые. Тишина стояла прямо мёртвая: ни крика, ни прохожих, ни пьяного шума, ни тем более выстрелов. И в доме окна тёмные. Мы сначала подумали, что это ложный вызов, что кто-то пошутил. Я первая вышла из машины и направилась к дому по узкой тропинке. Меня опер остановил и говорит: я пер-вый пойду, а ты, мол, не имей привычки поперёд батьки в пекло лезть. Пошли: он – пер-вый, я – за ним. Опер подходит к дому и тут же падает прямо мне под ноги. И с таким во-ем, криком, вылетает мужик в нательном, в руке что-то держит – и убежал. Я падаю за опером в снег. Темно, ничего не видно. Подобрала его, разглядела – голова в крови. Хо-рошо водитель сразу же сориентировался, поехал догонять мужика. Догнал его, буквально вдавил в сугроб, не насмерть, конечно – в общем, задержал. Раненный оперативник чудом выжил, травма была очень тяжёлая. Если бы он не остановил меня, скорей всего меня бы сейчас не было. Вот тогда было – страшно…

Про личное
- Бывают ли такие дела, когда Закон требует наказать, а чисто по-человечески по-жалеть хочется. Ну, например, когда дело касается несовершеннолетних. Мужчинам, на-верное, легче в этом плане, ведь это у женщин материнский инстинкт порой доминирует …
- Мне кажется, всем бывает в определённых ситуациях тяжело – и мужчинам, и женщинам. Особенно детдомовских жалко. Вот недавно случай был. Детдомовские маль-чишки залезли на продуктовый склад своего же детдома. Ничего не унесли, только фрук-ты съели. Сейчас будем привлекать их к уголовной ответственности. Но ведь понятно, что дети есть дети, им хочется вкусненького, сладенького, и вообще наестся досыта. А по за-кону – это преступление, и за него придётся отвечать. Ребята – с психическими отклоне-ниями, наверняка с глубокими психологическими травмами, полученными в детстве. По матерински – жалко. Но, как правило, жалко только таких. А бывает, что и в 14 лет – это уже сформировавшийся преступник. Он сознательно идёт на преступления, он стремится к этому, к такой жизни. В таком случае к родителям больше сочувствия, чем к детям, ведь родители-то бывают неплохие.
-Когда судьбы людей проходят мимо конвейерным потоком, не притупляется ли чувство личной ответственности?
- Нет. Есть закон и это своего рода схема наших действий. Личным переживаниям здесь нет места. Есть закон – и его надо выполнять, и делать всё по закону, и доказатель-ную базу собирать, как положено. А решения принимать – это уже компетенция суда.
В работе следователя нет места личному. Приходишь на работу – оставь всё личное дома. Обо всё забыли, девочки, работаем. Вот после рабочего дня – это личная жизнь. А на работе и пообедать-то бывает некогда.
- В таких условиях сотрудникам наверняка нужна помощь психолога. Они её полу-чают?
- В ГОВД есть психолог, и она постоянно пытается провести с нами работу. Ну, не-когда нам аутотренинги делать! Правда, некогда. У нас получается так: если справляешься с работой, справляешься и с собой. Служба дисциплинирует, заставляет не зацикливаться на своих внутренних ощущениях, делает людей жёстче. В конце концов, накопилось когда – попсиховали, поплакали – и пошли дальше дело делать. Работа такая…

С. ПОПУРИЙ.

Незарегистрированным пользователям доступны комментарии только из системы "Вконтакте".
Пожалуйста зарегистрируйтесь.